К началу сумерек гном-игрок… снова мылся. Да, он и правда поспешил с мытьем, ибо ему пришлось переделать уйму дел. Но все когда-нибудь заканчивается. К забору участка гном вышел чисто одетым и причесанным. Взялся за ряд пустых кружек — докупленных сегодня, простеньких, деревянных. Налил первую кружку и самолично отнес ее к небольшому дощатому возвышению стоящему на участке Кроу у самого края. На площадке сидел старый уж совсем дед с длиннющей рыжеватой бородой. На коленях лежит лютня. Рядышком, на широкой скамье расстелен чистый платок, стоят тарелки наполненные едой. Тут и ломти еще теплого хлеба, куски вареного и жареного мяса, кувшин с водой, нарезанные в миске свежайшие овощи сбрызнутые маслом. А теперь добавилась и кружка пива. Рядышком опустилось несколько монет.

Старик кивнул. Поднял кружку, сделал пару больших глотков, довольно крякнул и с жаром взялся за лютню. По территории сторожевого поста разлилась веселая струнная музыка, одним своим звучанием призывающая ненадолго оторваться от дел и передохнуть.

В то время на Сером Пике встали на стоянку три небольших каравана. И им пришлось по нраву начавшееся веселье. Причем присоединиться к нему караванщики решили не без помощи заказа дополнительных блюд и горячительных напитков. У гнома-игрока было все необходимое. И он был готов недорого продать любому желающему тарелку с мясом и кружку пива. Ну и ломоть круто посоленного хлеба.

К тому времени уставшие за день работники сидели за отдельным столом, ели и пили, слушали музыку, всем были довольны. А чего же нет-то? Монеты в кармане бренчат, еды и питья вдоволь, слух усладить есть чем. Вот и радуйся.

Тем более что все впереди. Едва бродячий менестрель вызванный гномом допил первую кружку, ему тотчас поднесли вторую. Спящий пес музыканта проснулся — будто пиво почуял наконец-то — потянулся, зевнул, а затем начал подвывать, удивительно точно попадая в такт мелодии.

Ну, понеслась….

Сгущающиеся сумерки не сумели помешать гулянке — гном зажег четыре ярких «светляка». Разноцветных, мягких, редко-редко мигающих. Все шло хорошо. Деньги лились и лились в карманы Кроу. А бодрость утекала прочь….

Закончившаяся вечеринка ознаменовалась расчетом с менестрелем отыгравшим четыре часа кряду. Его музыкальная помощь добавила в кассу в три раза больше монет, чем обычно. И Кроу рассчитался щедро. После чего коротко переговорил с менестрелем, заручился его согласием. Попрощался. Убедился, что посуда и все прочее убрано на территорию участка. Проверил в порядке ли работники и пошли ли спать. Отошел за холм и рухнул на пузо рядом с мелким прудиком, откуда донесся плеск — мальки требовали жрать.

Вытянув руку, Кроу пробормотал:

— Ешьте — и высыпал в воду полную пригоршню корма.

После чего моментально отрубился, ибо мозг был перегружен и требовал немедленного отдыха. Устанешь тут, когда требуется за долю секунды выискать самое оптимальное решение для текущей проблемы, а затем самому с ней же и разобраться. Работников просить о помощи бесполезно — не заточены они под это. Им с тарелками и кружками не совладать.

— Мне нужны еще люди — пробормотал в забытье Кроу — Или гномы… или не гномы…. Спа-а-а-ать….

Глава десятая

Суровые земли — суровые стены

В подобном бешеном темпе пролетело еще несколько дней.

Нет, лучше сказать — несколько суток. Тут счет шел на каждый час. Каждая минута драгоценна и расписана на три дня вперед. Не вырвешь целую ночь для сладкого сна — приходить дремать урывками, нервно вздрагивая при каждом шуме и спросонья бормоча «Мясо, свежее мясо и пиво…».

Кроу встречал караваны и провожал караваны. И неважно в какое время дня или ночи появлялись тяжело груженые вереницы повозок сопровождаемые мрачными воинами. Их всегда встречал широко улыбающийся черноволосый гном, чья прическа напоминала воронье гнездо. Местному жителю всегда находилось, что продать голодным и усталым гостям, он же был готов что-нибудь приобрести, будь то почти негодный хлам или излишек угля, дров. С недавних пор он начал выкупать целиком груз с безнадежно сломанных телег, когда средству передвижения починка не светит, когда одной заменой колеса или оси не обойтись. В таких случаях злобно ругающиеся обозники были готовы продать замершее средство передвижение за бесценок — вместе с грузом, само собой. Все оставались в выигрыше — караванщики получали освобождение от мертвой тяжести, а гном приобретал по себестоимости… всякие разные штуки.

Так он стал обладателем некоторых интереснейших грузов, кои позже надеялся удачно перепродать, обменять или использовать самостоятельно на те или иные хозяйственные нужды.

Список был интересным. Полностью перечислять долго, но некоторые пункты заслуживают упоминания.

Так, например:

Пять семиметровых кедровых бревен. Каждое бревно в диаметре не меньше полутора метров. Каждое источает приятнейший сосновый аромат. И с этой древесиной наотрез отказался работать Древолом, благоговейно погладив одно бревно мозолистой рукой и сокрушенно заметив: «Царская древесина! За всю жизнь так и не дорос до дерева такого». Посему бревна сейчас просто лежали на краю обширного участка одной ровной шеренгой. Как их туда доставляли — иная история с отчетливым трагическим направлением. Стоит лишь заметить, что в процессе сгрузки и перетаскивания пострадал один бык и два обозника. У одного теперь левая ступня не меньше шестьдесят восьмого размера. А может и более. Про дальнейшую судьбу быка и думать не хочется….

Якорь. Огромный ржавый якорь и к нему двадцать метров толстенной якорной цепи. Отдали почти даром, поэтому Кроу взял. Хотя теперь лежащий рядом с кедровыми бревнами якорь вызывал в мозгу картинку застывшего посреди сухой равнины гигантского плота. Ну да. Крейсер посреди пустыни. В любом случае это запас металла — если не удастся продать, то всегда получится перековать.

Двенадцать бочек дегтя. Из них десять бочек дегтя колесного, особого. И две бочки дегтя осинового, первого тока, чистейшего — так и написано на емкостях. Если зачерпнуть и плеснуть на любого вампира — эффект будет как от концентрированной серной кислоты. Колесному дегтю гном сию же секунду нашел применение — банально выставил на продажу и реализовал дефицитный товар за два дня, полностью окупив затраты. Две бочки с осиновым дегтем перетащил в бывшую гробницу, где и поставил в противоположном от тайника с кирпичами углу. Пущай стоит. Вдруг нечисть какая зубастая заглянет на огонек — тут ее и приголубим. В мире Вальдиры, кстати, и дым от горящего осинового дегтя отгоняет множество страшных монстров. А если добавить в жаровню некоторые особые травки — ближе, чем на двести метров твари не подойдут.

Каменный истукан высотой в два метра. Мог похвастаться крайне грубой отделкой, выпученными глазами, выпяченными губами, выпирающими сосками и шикарным пупком напоминающим кукиш показываемый аппендиксом. От сей покупки взятый в оборот седобородым обозником гном долго пытался отказаться, но когда цену снизили вдвое, а разбитую повозку отдали в придачу, Кроу сдался. И забрал истукана. После чего с помощью работников взгромоздил его на завершенный угол стены, где и направил наглым каменным ликом на сторожевую башню — обитель Вурриуса. Истукан неотрывно пялился на башню не моргающим взором наглых каменных глаз, выпячивал губы, демонстрировал соски и пупок. На следующий день голова истукана треснула промеж глаз — то ли озлобившийся сотник обладал столь жестким взглядом, то ли был дефект в камне статуи. Как бы то ни было, гном деловито перевязал пострадавшую голову обрывком веревки и оставил все как есть. Пусть играют в гляделки дальше.

Горгулья страшная, уродливая, сделанная из обычного гранита, трудился над ней не мастер, а не более чем подмастерье захудалый. Высотой в полтора метра. Дюжину таких везли куда-то в провинциальный город с надеждой продать. Кроу соблазнился и сумел обменять одну горгулью на семь почти новых тележных колес и три оглобли из сосны. Статуя встала рядом с истуканом, оказав ему полную моральную поддержку и уставившись так же на башню.